Завороженные - Страница 63

Все вроде бы работало исправно — над аппаратиком, как и давеча у полковника, принялись один за другим вспыхивать полупрозрачные загадочные знаки, сотканные из алого сияния. Однако Элвиг нахмурилась, сердито сдвинула брови, при появлении новых светящихся иероглифов все больше мрачнела. Положительно, что-то пошло не так. Поручик не разбирался в таких вещах, но все равно ему показалось, что вспыхивающие знаки какие-то насквозь неправильные. Даже у совершенно не понятных иероглифов есть некая внутренняя завершенность, пусть непонятный, но смысл, как у всякого творения человеческих рук. А то, что высвечивалось над блестящим аппаратом, выглядело каким-то бессмысленным, лишенным рукотворности. Словно на чистый лист бумаги стряхнули кисть, и получились беспорядочные разводы, кляксы, потеки. Такое уж впечатление от них оставалось.

Когда Элвиг откинулась на спинку, тихонечко выругалась сквозь зубы и в крайнем раздражении стукнула ладонью по доске управления, поручик окончательно уверился, что интуиция его не подвела.

— Что-то не ладится? — осторожно спросил он.

— Все не ладится, — сердито ответила Элвиг. — Галиматья какая-то, бред… В жизни о таком не слышала.

Маевский, деликатно подбирая слова, поинтересовался:

— А нельзя ли как-нибудь… починить?

Элвиг бросила на него рассерженный взгляд, отозвалась вовсе уж накаленным голосом:

— Может, и можно… А вы умеете? Вы у себя умеете чинить такие вещи?

Поручик честно замотал головой — он и в самом деле не взялся бы за починку не только телеграфного аппарата, но и керосиновой лампы. Судя по унылому лицу Маевского, он тоже не обольщался насчет своих инженерных талантов.

— На вид вроде бы целый… — сказала Элвиг с таким видом, словно собиралась шарахнуть по безвинному аппаратику чем-нибудь увесистым. — Но эта абракадабра…

Она зажмурилась, глубоко втянула воздух сквозь зубы, посидела, уставясь в потолок, явно усердно отгоняя раздражение. Вновь коснулась рычага. И снова замигала светящаяся галиматья.

Девушка вздохнула:

— Боюсь, господа мои, придется собираться в путь…

Она вылезла из разбитой лодки, достала из кармана карту — тот самый лист, что бесцеремонно выдрала из атласа Красавчика, — положила на ладонь компас, узнанный обоими офицерами с первого взгляда. Обозначения, разумеется, были здешние, но сам прибор загадок не таил: красно черная стрелка, дрожащая над градуированной круглой шкалой…

— Мы примерно вот здесь… — заключила Элвиг. — Значит нужно повернуть влево, в ту сторону, куда бежали мамонты, обойти эти вот скалы, а там…

Она вдруг как-то странно передернулась, разжала пальцы, карта выпорхнула из руки и плавно спланировала на истоптанную землю, компас полетел туда же, но, кажется, не разбился, мягко шлепнувшись на кучку травы. Девушка стояла прямая, как струнка, ее лицо менялось на глазах, превращаясь в застывшую маску. Глаза стали пустыми, стеклянными, бессмысленными, как у новорожденного или безумца — и она вдруг, подламываясь в коленках, стала клониться к земле. Поручик едва успел ее подхватить, но удержать на ногах не смог, безвольное тело напоминало сейчас марионетку, которой перерезали ниточки. Поддерживая, старался хотя бы сделать так, чтобы она не ушиблась, села, а там и легла…

Краем глаза он видел, что и с Маевским происходит нечто странное: штабс-капитан остался на ногах, но его лицо переменилось до неузнаваемости — стало таким же пустым и безвольным, Маевский улыбался во весь рот бессмысленной улыбкой идиота, поднял руки, плавно проделывая ими непонятные движения, то ли касался чего-то (весьма даже приятного, похоже), то ли чертил в воздухе некие плавные контуры…

Сам поручик чувствовал себя, как обычно. Ничего не пытаясь понять, он бережно опустил Элвиг на землю, присел над ней на корточки — она размеренно дышала, но лицо поражало отсутствием всяких мыслей и чувств.

Оглянулся, заметив какое-то движение справа.

На фоне серо-коричневого вертикального откоса неспешно опускалась к земле напоминавшая человеческую фигура — ноги вытянуты и чуть расставлены, руки раскинуты, за плечами трепещет нечто вроде золотистых полупрозрачных крыльев. Фигура словно бы не имела четких контуров, ее окутывала некая дымка, и сквозь нее пронзительно светились два колюче-синих огонька, в том месте, где у человека располагаются глаза.

Эта бесшумно опускавшаяся тварь мало походила на Золотого Демона, но поручик испытал странное чувство сродни тому, как случается, когда в толпе незнакомцев вдруг видишь кого-то, кого прекрасно знаешь. Он знал, хотя и не мог бы выразить это ощущение словами.

Маевский сделал шаг назад и опустился на взрыхленную сотнями ног землю, лег, вольно и непринужденно опершись на локоть, все так же блаженно, идиотски улыбаясь. Положительно, он напоминал сейчас этакого бахчисарайского пашу, развалившегося на ковре с кальяном поблизости и разнеженно созерцавшего своих одалисок (похожую картинку поручик где-то видел).

Фигура коснулась земли. Опустила руки. Крылья за ее плечами тоже опустились, колыхались сзади диковинным туманным плащом, трепыхавшемся при каждом движении. Вокруг нее по-прежнему стояла дымка, скрадывавшая четкие контуры. С хищной грацией, совершенно бесшумно фигура двинулась к ним.

Поручик на миг почувствовал всей кожей странные касания, словно упал в бочку с легчайшим пухом. Тут же это прошло. Фигура приближалась, посверкивая огненными глазами.

Руководимый не разумом, а неким смутным инстинктом, поручик согнул колени посильнее, накренился вбок, старательно прикидываясь столь же расслабленным и безвольным, как его спутники, плюхнулся наземь, полулежал, опираясь левой рукой. Совсем рядом с его правой рукой была висевшая на поясе Элвиг коричневая кобура из тончайшей выделанной кожи…